Александр Шлеменко:с 2007 года тренеруюсь без тренера
Интервью Александра Шлеменко:
− Александр, расскажи, как ты пришел в спорт, с чего все началось?
− Ну, наверное, как и многие другие. В школу приходили тренеры, приглашали, и я шел и занимался разными видами спорта. Первым видом спорта, которым я начал заниматься, была гимнастика, мне тогда было 6 лет. Меня туда привел отец, но я совсем немного ей занимался. А из таких видов спорта, которые больше всего мне запомнились, были лыжный спорт, а затем туризм. Я по 5 лет занимался этими видами спорта. Потом, где-то в 14 лет, я уже осознанно начал заниматься тайским боксом и рукопашным боем. Вперемешку я еще занимался лыжами, туризмом, и еще немного, где-то по 3 месяца, греко-римской борьбой, кикбоксингом и дзюдо, но серьезно эти виды спорта я не воспринимал. А осознанно, повторяю, я занимался лыжным спортом, туризмом, тайским боксом и рукопашным боем.
− А единоборствами ты занялся, как это часто бывает, для того чтобы научиться за себя постоять?
− Да. В детстве, когда я кикбоксингом в 30 килограммов занимался, боролся в 36, мне было просто интересно. А вот осознанно в 14 лет я пришел на тайский бокс именно за этим – чтоб научиться за себя постоять. Тогда я попросил отца найти мне какое-нибудь нормальное место, где бы я мог научиться драться, чтобы стать сильным.
− Ты вообще хулиганом был?
− Нет, я не был хулиганом. Я всегда хорошо учился в школе, я учился в математическом классе.
− Я имею в виду, ты был драчливым?
− Нет. В детстве я очень мало дрался.
− На тебя наезжали?
− Да, наезжать – наезжали, пытались, по крайней мере. Ну, я думаю, у многих пытались по карманам лазить более взрослые пацаны. Правда я всегда мог постоять за себя. Но я думаю, это и послужило причиной тому, что я начал заниматься.
− Начал ты с «ударки», насколько я понял?
− Да. На тот момент мне понравился тайский бокс. Но, я же говорю, я до этого занимался и борьбой чуть-чуть, и всем по чуть-чуть. Какие-то представления о единоборствах у меня были. Просто мне понравился тайский бокс, и то, как дерутся другие. Но вообще меня больше тянуло к «ударке», борьбу я как-то не очень любил, особенно раньше. Это в последнее время она мне больше понравилась, потому что нужно уметь бороться.
− Если смотреть с позиции мастера именно смешанного стиля, какой путь в ММА более продуктивный и результативный – через «ударку» или через борьбу?
− Мне кажется, через борьбу. Но здесь нужно смотреть – через какую борьбу. Я бы сказал, через борьбу вольного стиля или классическую, которая дает хорошие физические качества и хорошую базу в борьбе. Например, многие пытаются зайти из греплинга, но я считаю, что в греплинге есть нехватка именно в «физике». Но это мое мнение, конечно. Ребенку я бы, конечно, порекомендовал что-то типа вольной борьбы. Ни для кого не секрет, что она самая лучшая по развитию «физики» и силы у человека. Ну, или «классика». Но «классика» похуже, я считаю, т.к. там нет проходов в ноги и т.д..
− Тебе в какой-то степени было сложнее, потому что ты пришел из «ударки»?
− Я думаю, да, в плане борьбы. Мне пришлось очень много времени уделять борьбе. Ну, даже не борьбе. В ММА должны быть хорошие физические качества, сила, выносливость. Все это должно быть на высоте. Например, не секрет, что кикбоксеры, «тайцы» – они физически слабые, и их легко сломать тому же борцу. Так вот, если ты приходишь из ударного стиля, тебе приходится очень много работать над «физикой», а потом еще работать дальше, я имею в виду, над борьбой, изучать ее. Хорошо бороться без «физики» тоже не получится, в этом может убедиться любой. А если ты сразу начал заниматься борьбой, если у тебя хорошая «физика», физические качества, даже если ты бьешь не совсем правильно, чуть-чуть коряво, например, на очки плохо работаешь, и какой-нибудь боксер может тебя «перестрелять», то за счет «физики» у тебя удар может быть намного жестче. Вот это и доказывают борцы в ММА. Я считаю, у них удары пожестче, чем у «ударников».
− То есть ты считаешь, что сильнее бьют именно борцы?
− Ну, естественно. Например, для меня в этом показателен Дэн Хендерсон. Я считаю, что у него самый жесткий удар справа, и он это доказал, потом, такие борцы, как Рой Нельсон. Это же все выходцы из борьбы. Чак Лидделл тоже из борьбы вышел. Американцы почти все вышли из борьбы, потому что у них в школе есть вольная борьба. Насколько я знаю, в боксе, особенно в любительском, «физика» особо не нужна. Там нужна скорость, тычки – работа на очки.
− Поскольку ты пришел из «ударки», у вас была некая схема построения физической подготовки, которая, насколько я понимаю, в значительной степени базировалась на беге, кроссах?
− Ну, да, вот это-то и плохо.
− Я видел твои ролики в интернете, что сейчас ты активно занимаешься тренингом, который, если его охарактеризовать одним словом, что-то типа кроссфита, такие круговые тренировки.
− Да, «круговые тренировки» по-русски.
− Когда ты пришел к кроссфиту, ты сохранил беговые кроссы или отказался от них?
− Ну, кроссы – они же тоже разные бывают. Я сейчас использую длительные кроссы на общую выносливость. Например, у нас был период, мы 2 месяца не кроссами занимались, а ходили по сугробам, и мы реально это делали, а не для показухи. Подобная работа выполняется при частоте пульса 120-150 ударов в минуту длительное время, до часа. Мы же ходили где-то полтора-два часа по сугробам, и это дало нам очень хорошую базу вот именно общей выносливости. Сейчас перед самими выступлениями мы работаем на этой базе, накладываем специальную выносливость, это уже кроссфиты, и вот так чередуем. К примеру, в Штатах для развития общей выносливости я бег не использую, потому что есть данные, что бег очень сильно изнашивает суставы, и если человек весит больше, чем, например, 85 килограммов, бегом ему лучше не заниматься. Поэтому я лучше катаюсь на роликах, на лыжах, очень люблю плавание и стараюсь не бегать.
− Но ты занимаешься ходьбой по сугробам как некой циклической длительной работой невысокой интенсивности?
− Да, естественно, для общей выносливости мы постоянно работаем. Я стараюсь бег оставлять на всякий случай. Если вообще ничего другого не может быть, тогда можно и побегать.
− То есть не получается от этих режимов работы отказаться в пользу именно кроссфита и на нем остановиться?
− Да нет, не получится. Общую выносливость тоже нужно развивать, нельзя про нее забывать. Это будет неправильно.
− Другие физические качества вы специализированно тренируете – силу, взрыв, скорость?
− Ну, сила и взрыв у нас тренируются в кроссфите подбором различных упражнений, например, толканием тележки. Когда ее сильно загружаешь, очень хорошо развиваются взрывные качества. Я заметил, что американские футболисты очень хорошо прыгают и бегают, и вообще спринтеры в Америке тренируются именно вот так, на толкании чего-то. Мы кроссфитами тоже это развиваем, по крайней мере, стараемся.
− А отдельно силовая тренировка какая-нибудь есть? «Железом» вы вообще занимаетесь?
− Нет. 3 раза в неделю мы занимаемся кроссфитом, и он у нас имеет такую направленность, что сначала веса не очень большие, и упор делается на количество упражнений, на мышечную выносливость. Этим мы занимаемся во вторник. В четверг у нас кроссфит полностью направлен на дыхание. Это не очень сложно, но очень большой темп, чтобы «дыхалку» поставить. В субботу уже идет кроссфит с максимальными весами, по максимуму загружены все снаряды, и вот так мы развиваем силу. А конкретно штанги мы не используем.
− То есть у тебя есть кроссфит в трех видах, для разных целей?
− Да. Я стараюсь его делать в трех видах, вот так мы тренируемся.
− Очень интересно. Я даже не задумывался, что кроссфит может быть таким вариативным. Ты сам пришел к этому или где-то увидел?
− Ну, к чему-то сам пришел, и очень многое увидел. Когда я приехал в Штаты первый раз, я попробовал все, что касается кроссфитов, на себе, и заметил очень большой прогресс в этом плане. Я тоже раньше был зациклен на беге. Как у нас все привыкают? Говорят: «Тебе нужна выносливость – иди, бегай». Я задавал себе вопрос, почему я в бою устаю. Я бегаю, а в бою устаю. Да потому, что это разная работа. И вот именно круговая работа – она лучше всего подходит, поэтому сейчас я что-то смотрю, что-то сам придумываю, что-то добавляю. Мы уже очень много работаем с этим кроссфитом, у нас добавляются новые упражнения. Например, мы недавно добавили еще кег, сейчас еще один добавим.
− А что это такое?
− Из-под пива алюминиевый кег. Мы в Америке увидели упражнения вот с этими кегами. У нас пока он не очень тяжелый, 70 килограммов, но в планах у нас сделать его весом 100-120 килограммов. Будет нормально для максимальной силы с такими весами работать. В Штатах мы работали с кегом весом 100 килограммов, и было реально тяжело перетаскивать его.
− Часто показывают упражнение в рамках кроссфита с двумя длинными канатами. Что оно дает?
− Ну, я считаю, что оно развивает «дыхалку» и немного мышечную выносливость. Когда мы делаем кроссфит на дыхание, мы добавляем эти канаты, потому что там высокий темп, и получается элемент чисто на дыхание. В четверг у нас постоянно канаты, а во вторник и в субботу мы не делаем это, у нас совсем другие упражнения.
− А сколько вообще тренировок в неделю?
− Сейчас у меня 8 тренировок в неделю.
− То есть, получается, что в какие-то дни 2 тренировки?
− Да. У нас во вторник и четверг по 2 тренировки, в остальные дни, кроме воскресенья, по одной.
− Мы рассмотрели тренировку «физики», а как вы строите тренинг технической, тактической работы?
− Когда я или кто-то из наших готовимся к бою, у нас неделя построена так. Понедельник начинается с тренировки общей выносливости. Это плавание, велосипед, лыжи, ролики, бег – утренняя тренировка. В понедельник вечером мы всегда работаем на технику. Как правило, это длительная тренировка. 2 часа мы нарабатываем либо какие-то элементы, либо «ударку». Во вторник утром у нас постоянно кроссфит, либо 3 раунда, либо 5 раундов, смотря, к какому бою готовимся. На это мы тратим всего 20 минут. Вечером во вторник у нас всегда смешанная борьба, без перчаток, без ударов, полностью греплинг, можно сказать, стойка, партер. В среду с утра какие-то общие качества, вечером различное добивание в партере в зависимости от того, какой идет подготовительный цикл. Либо в парах мы стоим в перчатках, либо какие-то наработки по добиванию в партере, в маленьких ММА-шных перчатках. В четверг утром у нас опять кроссфит на выносливость, вечером мы работаем по лапам, вот один день недели мы уделяем работе на лапах. В пятницу, если мы готовимся к бою, общая выносливость, если не готовимся, с утра отдыхаем, вечером спарринги. В субботу заканчиваем самым серьезным кроссфитом, чтобы загрузиться по максимуму, и после этого, если получается, вечером ходим в баню, если не получается, просто отдыхаем. Уже длительное время мы вот так тренируемся. Я разработал вот такую систему для себя и своих учеников.
− Ты тренируешься самостоятельно, или у тебя есть тренер?
− Нет, самостоятельно, уже длительное время, с 2007 года.
− Не ощущаешь дефицита в том, что кто-то мог бы тебя со стороны вести, подсказывать?
− Сейчас нет. Раньше как-то думал об этом, но сейчас нет. У нас же это физическая работа – работа на «физику», это техника, и это борьба, и я могу послушать людей в некоторых моментах по разным направлениям, но полностью, кардинально я стараюсь больше самому себе доверять. Но я с удовольствием прислушиваюсь к людям, особенно если человек хочет мне что-то объяснить или подсказать из различных видов спорта, потому что некоторые элементы можно будет потом применить у себя в работе.
− А надсмотрщик тебе не нужен, ну, грубо говоря, чтоб тебя подгонял? Или у тебя хватает мотивации выкладываться?
− Нет, вот надсмотрщик мне точно не нужен.
− То есть ты выкладываешься легко, заставляешь себя?
− Ну, да. Я знаю, зачем я это делаю, поэтому меня не надо заставлять. Но людей я слушаю с удовольствием. У нас в различных видах спорта есть люди еще советской закалки, их тоже очень интересно послушать, потому что это может пригодиться потом в работе.
− А с точки зрения контроля состояния здоровья, чтоб не перетренироваться, вы используете какую-то диспансеризацию, какие-то анализы, еще что-нибудь?
− Да, естественно, используем перед каждым боем. Когда начали выступать в Америке, там вообще все серьезно. Все анализы мы сдаем в Америке. У нас в России почему-то врачи очень странные. Даже если ты здоровый, все равно твое состояние здоровья они оценивают на «удовлетворительно», объясняя это тем, что им нельзя писать по-другому. Меня не допускали к бою, когда я проходил наших врачей, а в Америке все было отлично. Мы в Америке постоянно проходим полный контроль. Иногда мне даже не нравится, что приходится по нескольку раз в год проходить контроль зрения. В Штатах очень любят контролировать отслоение сетчатки, а у нас такое не принято. В те дни, когда тебе накапают в глаза, ты плохо видишь целый день, и вот это мне не нравится. А так очень серьезный контроль в Америке проходишь, все анализы сдаешь, полностью всех врачей проходишь, еще и потом по нескольку раз перед каждым боем.
− А контроль за тем, не перетренировался ли ты?
− Я этому еще в Университете физической культуры научился. Я считаю, что если у тебя после тренировки упал аппетит и плохой сон, значит, ты перетренировался, и надо снижать нагрузку.
− Во время тренировки вы пульсовые замеры делаете?
− Да, конечно.
− Контролируете, то есть в определенных режимах работаете?
− Когда мы работаем кроссфит именно на дыхание, там пульс, бывает, очень сильно скачет. И если он, к примеру, у кого-то из нашей группы подскочил за 200 ударов в минуту, тогда я ему говорю: «Все, останавливайся, уже нельзя работать». Вот это мы делаем, да.
− Ты видел турнир по силе удара, который мы проводили, «Панчер»?
− Да.
− Я в связи с этим хочу поговорить по поводу силы удара, как одной из составляющих арсенала единоборца. Насколько, по-твоему, этот компонент подготовки бойца важен, насколько он весом? Ты сам панчер, такой бьющий парень.
− Ну, стараюсь им быть. Просто я считаю, что у меня не такие уж хорошие данные по силе. Есть более взрывные люди, чем я. Но я стараюсь бить точно. Я считаю, что есть два варианта нокаутировать – это ударить точно и ударить очень сильно. Но я не отношусь к разряду таких бойцов, к примеру, как тот же Майк Тайсон, которые даже через руки людей могли нокаутировать. Я себя отношу к разряду тех, кто точно и вовремя бьет.
− А вообще такой фактор как сильный удар влияет на твое психологическое состояние в процессе боя? Вот, например, ты встречаешься с соперником, и один соперник бьющий, а другой небьющий?
− Ну, естественно. Здесь боец смотрит статистику нокаутов, кто побеждает нокаутами, а кто нет. И, естественно, проще драться с бойцом, о котором ты точно знаешь, что он тебя не нокаутирует. К примеру, есть такие, которые «небьющие», с ними нестрашно. Большинство бойцов боятся именно проиграть нокаутом. И если перед тобой такой монстр, который заканчивает все бои нокаутами, и с ним никто, конечно же, не хочет драться, то у тебя сразу другой настрой. В таких случаях бывают проблемы, многие боятся настроиться.
− То есть это такой весомый аргумент, если человек умеет бить?
− Естественно, это самый весомый аргумент из всех. Иногда ты видишь, как делают карьеру некоторым бойцам, которых ведут. Их ставят с «не бьющими» бойцами, которые ни бить, ни бороться не умеют, и с ним не страшно драться. И мало кто соглашается драться с бойцами, у которых хорошая статистика нокаутов. Я себя не считаю таким особо жестким нокаутером, но хочу сказать, что у меня статистика по нокаутам тоже хорошая. И Алексей, мой менеджер, говорит, что тяжело найти соперника именно по этому показателю. Либо хорошие деньги запрашивают за риск, либо просто не соглашаются. Любого человека можно спросить, с кем бы он лучше хотел подраться – с тем, кто не ударит сильно, или с тем, кто ударит, и, естественно, никто не захочет драться с тем, кто может ударить так, что голова отлетит.
− В таком случае, получается, что работа над сильным ударом – это важный аргумент подготовки бойца, чтоб повысить свой потенциал?
− Ну, естественно. Существует даже такое понятие как «фактурный боец». Есть бойцы, которые хорошо сложены, и любой человек на это ведется. Даже взять того же Оверима, который очень хорошо сложен, очень фактурный, и все сразу считают, что он очень серьезный боец, и что он может сильно ударить.
− И такой человек психологически давит как бы на соперника.
− Да, естественно. Даже если человек часто выигрывает нокаутами, но при этом худой, и рядом поставить человека, который бьет слабо, но накачанный, и у него такой хороший рельеф, красивая сухая мускулатура, то все равно, я думаю, будут бояться именно вот этого, здорового. Поэтому, я считаю, это очень важно. Я много работаю, чтобы мышцы появлялись, чтоб тоже такой момент иметь.
− Я об этом моменте даже не слышал, впервые слышу. Скажи, пожалуйста, если это такой важный аргумент, значит, в тренинге надо уделять внимание развитию качеств, которые помогают бить?
− Ну, да.
− А что в твоем понимании наиболее результативно в этом направлении?
− Силовая работа, любая силовая работа. Ну, понятно, чем сильнее человек, тем он быстрее, тем он взрывнее. Но, опять же, нельзя забывать о технике. Если у человека будет техника и очень хорошая взрывная сила, то это просто будет убийца, и он не будет «чувствовать» соперников.
− А вот если рассмотреть элементы, которые влияют на сам удар, например, удар рукой, и если начать с ноги, затем корпус, плечо, рука, постановка кулака, что из этих моментов является наиболее весомым, что дает самый мощный эффект?
− Я в последнее время очень сильно этим занялся. Многие бойцы спешат и отключают тело, а я считаю, что в ударе участвуют три составляющие – это нога, спина и рука. Понятно, что нога – это толчок. Удар начинается с толчка, нужно сделать толчок ногой, запустить всю массу тела. Потом идет спина и рука. Мышцы руки, я считаю, не должны сильно участвовать в ударе, именно в жестком ударе. Больше нужно уделять внимания толчку ногой и подключать туловище.
− А вот жесткость, плотность кисти, сжатие кулака в момент прихода на цель – вы этому уделяете внимание?
− Ну, естественно, это уже техника. Понятно, что в конце просто нужно применить технику, потому что чаще всего рука гуляет.
− Гуляет в момент прихода.
− Да. Если она гуляет, то она просто самортизирует весь удар. У нас же как получается? Плечевой, локтевой и кистевой суставы – это же очень хорошие амортизаторы. И если человек бьет неправильно, то они очень хорошо амортизируют всю эту силу, которую он разогнал до этого.
− Существует условное разделение ударов на хлесткие и ломовые. Какие удары тебе ближе по твоей биомеханике? Разогнать и относительно расслабленной рукой хлестнуть, или пробить жесткой конструкцией?
− Я стараюсь более хлестко бить, я считаю это более правильным. Но, опять же, я стараюсь бить более точно, просто уже смотрю по ситуации. В разной ситуации по-разному пытаешься ударить.
− Если, опять-таки, рассмотреть ударную составляющую бойца – руки, ноги, пропорция – что важнее, интереснее, весомее, результативнее для удара?
− Ну, тут тоже нужно смотреть. Я считаю, что очень опасные и сильные удары коленями. Удар коленом намного жестче, чем любой удар ногой. А когда боец бьет руками, он меньше рискует пропустить борьбу, меньше риска, что его «поймают». Потому что, когда человек бьет ногой, он теряет опору, он остается на одной ноге, и в этот момент он рискует тем, что его переведут в партер, поэтому ногами бить сложнее. Ну, естественно, нога намного тяжелее, чем рука. Если бы это был не смешанный бой, то, понятно, ногами удары жестче и более эффективнее, но энергозатрат на это расходуется больше. Опять же, тут нужно смотреть по ситуации. Лучше делать и то, и то, но руками бить намного проще. В смешанном бою лучше больший акцент сделать на руки, потому что защищаться от борьбы будет проще.
− А у тебя руки, ноги – что более ударное?
− Я думаю, ноги, колени, я бы сказал, больше. Просто у меня так получилось, что почему-то ноги более развиты, чем руки.
− От лыж, наверное.
− Может быть. И в силу этого я ногами жестче бью.
Но в целом, у меня нет хороших взрывных качеств. Я больше такого стайерского плана, на выносливости больше работаю.
− Но при этом Сергей Никитин, когда ты появился у нас в клубе, рассказывал, что ты очень сильный физически, что с тобой очень сложно бороться именно потому, что у тебя хорошая «физика», и при этом она «долгая». Тот есть ты, грубо говоря, не выдыхаешься, и все вместе это дает хороший результат.
− Нет, я знаю, что я могу работать в среднем режиме. Я не скажу, что могу жестко взорваться, но с хорошей силой могу работать длительное время. Но она тоже она не запредельная. Есть люди, которые быстрее «сдыхают», но они большую мощь выкидывают, и, как правило, они в таких соревнованиях и побеждают.
− А кто из твоих соперников был самый сильный физически, по твоему ощущению?
− Ну, мне так сложно сказать.
− Ну, с кем ты, столкнувшись, к примеру, в партере или где-то вдруг ощутил, что парень реально жесткий и сильный, и с ним очень тяжело? Были у тебя такие соперники?
− Да, было два таких бойца. Это Гектор Ломбард и Брайан Роджерс. Я бы их выделил в том плане, что у них очень жесткие удары, потому что они взрывные. А так я не скажу, что я чувствовал, что меня кто-то сильно переламывает в борьбе, или по силе я человеку очень проигрываю, что он меня просто берет и загибает, как хочет. Такого не было.
− Не в плане, чтоб загибал, а к тому, что вот ты столкнулся с тем, что один соперник вполне понимаемый, а другой какой-то неожиданно сильный.
− Нет, просто я столкнулся с тем, что у них жесткий удар, вот это чувствуется сразу.
− А тебе доводилось бывать в нокауте? Извини за нескромный вопрос.
− Да, один раз.
− А какой удар был?
− Боковой.
− Рукой?
− Да.
− А кто это был?
− Это был Йордан Радов.
− Ты не заметил удар и из-за этого упал, или реально так было сильно, что ты упал?
− Нет, вот именно не заметил. Но, я думаю, там было другое. Это был как бы звонок свыше для меня, потому что я считаю, что я пошел немного не в том направлении в плане «звездной болезни» и дрался не очень правильно. Почему-то я начал считать, что я непробиваемый. Ну, вот меня и наказали.
− С точки зрения «держать», «держалки» эта штука тренируемая?
− Ну, мне кажется, да.
− А каким способом?
− Это работа на координацию, опять же, на мозжечок работа, это всевозможные вращения.
− Помогает?
− Да, естественно.
− В бою часто бывает состояние «грогги»?
− У меня, к счастью, нет.
− Редко, да? То есть это для тебя не очень знакомая история.
− Да. Мне чаще бывает больно, но это, наоборот, хорошо. Если тебе больно, то это лучше, чем то состояние, когда тебе уже не больно. А больно бывает довольно часто.
− От каких ударов больно – в голову или в корпус?
− Ну, по-разному бывает, просто разная боль. Ну, как вот шишки люди набивают, если удар в голову, вот такие же ощущения. А в корпус – ну, если по печени пропускаешь удар, тоже такие неприятные ощущения. Разогнуться тяжело и дышать становится очень трудно.
− А удар – это штука природная, или можно поставить?
− Можно поставить, 1000%. Я считаю, что если у человека нет каких-то хороших физических данных, то можно поставить именно точность удара и нужный момент для удара. И, опять же, сам нокаут зависит больше от человека, с которым ты дерешься. К примеру, если взять того же Монсона, я считаю, что у этого человека очень хороший порог именно против удара. Я просто не помню, чтобы он был когда-либо в нокауте. Ну, я не знаю, может быть, он и был, но я этого не помню.
− Не было такого. Чтоб «вырубили», не было ни разу. Его посадили на попу как-то, но он остался в сознании.
− Да, я вот про это и говорю. А если взять какого-нибудь другого бойца, к примеру, Андрея Орловского или еще кого-нибудь, то на фоне людей, которые не очень хорошо держат удар, может показаться, что человек очень жесткий. Поэтому тут сложно однозначно говорить, потому что очень многое зависит от того, с кем ты дерешься. Есть люди, которых тяжело пробить. Тот же Кормье с Монсоном дрался, а у него удар очень хороший. Он, во-первых, точный, во-вторых, сильный, и он многих нокаутировал. Того же Бигфута Сильву посадил, а вот с Монсоном у него не получилось.
− То есть еще и «держалка» оппонента важна, безусловно.
− Ну, да. Я думаю, «держалку» очень хорошо мышцами шеи можно развивать.
− Тренируешь сам-то?
− Да, стараюсь. Но, как правило, еще в спаррингах очень хорошо шея прокачивается. Ну, и дополнительно обязательно нужно развивать шею, потому что в ней очень важные мышцы. Я думаю, что Монсон – типичный пример человека, у которого хорошо развита шея.
− Я слышал такую версию, что при нанесении нокаутирующего удара важна собственная психология. То есть надо быть настолько уверенным, что ты бьешь, чтобы этот удар состоялся в полном объеме и без оглядки.
− Да. У меня бывают моменты, когда хочешь сделать нокаут, но ни фига не получатся почему-то. Наоборот, тут надо правильно психологически настраиваться, чтобы не сильно хотеть этого. Когда сильно хочешь, почему-то всегда не получается.
− Закрепощаться начинаешь, наверное.
− Ну, да, начинаешь прямо заряжаться и потом вымотаешься, потеряешь, силы, и уже их не остается, и сделать ничего не можешь. А когда не думаешь об этом, а работаешь, чаще всего это и получается. Как правило, в жизни так получается, что когда чего-то не ждешь, это всегда и приходит.
− Кто тебе больше всего нравится из бойцов?
− Ну, вообще для меня пример – это Федор Емельяненко, потому что это русский боец, и он пример для меня человека, который прошел путь, считай, с самых низов и поднялся на самый верх. А по технике мне очень нравится Дэн Хендерсон, он мне близок, потому что, я считаю, у нас с ним есть какая-то схожесть по физиологии тела. Он тоже такой закрепощенный, негибкий, но при этом бьет очень жестко, именно технически правильно все делает, и у него удар просто смертельный.
− Ты тоже негибкий?
− Ну, да, это у меня главная проблема.
− А «тянешься» на тренировках?
− Стараюсь, но это я очень не люблю.
− А нужна растяжка-то реально?
− Вообще, да. Растяжка – она от травм защищает очень хорошо, для этого она и нужна. В партере очень хорошо помогает, когда есть растяжка. Есть такие бойцы, у которых рука разгибается как рычаг в другую сторону почти так же, как сгибается, например, в локтевом суставе. Поэтому им нереально что-то сделать из-за этого. Точно так же все вот эти скручивания, кимуры. Если у тебя хорошая подвижность в плечевом суставе, то кимуру почти нереально будет «сделать» тебе. В таких моментах растяжка очень хорошо помогает.
− То есть растяжка именно в этом плане важна?
− Для партера это главный план. В этих всех вещах, касаемо греплинга, растяжка очень важна.
− Ты испытываешь в этом определенный дефицит?
− Да. Поэтому я особо и не люблю бороться в партере. Я не скрываю, что это моя слабость – вот именно растяжка. У меня в силу этого и своеобразная техника – есть какая-то скованность в движениях. Кому-то это кажется моей тяжестью, на самом деле, это не тяжесть, это просто скованность из-за растяжки.
− Я, кстати, заметил, что те люди, кто хорошо от природы растягивается, они часто менее сильные, а те, кто скованны, они посильнее.
− Да, такое тоже есть, особенно это касается ударов ногами. Но при этом растянутый человек может больше выбросить ударов ногой, чем нерастянутый. У них энергозатраты разные.
− Возвращаясь к турниру «Панчер». Тебе не доводилось смотреть видео, как это все проходило?
− Ну, я не очень много посмотрел, но кое-что видел
− Понятно. То есть в принципе, ты представляешь, как это все происходит. У тебя не появился интерес к подобному снаряду для включения его в тренировочный процесс, чтоб понимать, как ты бьешь? Я совсем недавно разговаривал с Монсоном на эту тему, показал ему это видео. Там еще был Кенни Гарнер из его команды, его тренер по «ударке», и они проявили большой интерес к этому тренажеру, для того чтобы, как они сказали, чтобы иметь в тренировках обратную связь по постановке именно техники удара.
− Было бы интересно, конечно, знать, мониторить, потому что это то же самое, что замеры на скорость. Если, например, спринтер бегает и смотрит свою скорость, ему же понятно, как он – правильно, неправильно пробежал, и можно выставить технику. Так и здесь, я думаю, можно было бы выставить более правильно технику, которая была бы более результативная.
− Понятно. Ну, что, здорово, интересно поговорили. Большое спасибо тебе.
− Да не за что.
− Счастливо, пока.
− Пока.
